Сон

О стихах люди говорят, думают и пишут разное. Для одних - это просто рифмованные строчки, которые отличаются от прозы исключительно тем, что записаны "в столбик". Для других - нечто сродни головоломке, которую надо сложить в соответствии с нехитрыми правилами буриме. Для третьих - магические заклинания, прозрения, которые приходят, когда их не ждёшь, и  становятся мучительной карой для творца.

Рассказ, написанный в рифму - это не стихотворение. То, что делает Поэзию - Поэзией, лежит на глубочайших уровнях человеческого подсознания и подаёт оттуда невидимые, неслышимые, но ощутимые сигналы. Встреча со стихотворением - это мгновенный ожог, когда пресекается дыхание, и собственные мысли, несформулированные, невыраженные, даже ясно неосознаваемые, внезапно выстраиваются в чёткую логическую цепочку.

Ваше настроение, смутные подозрения, то, что томило, не давало покоя - материализуется, обретает ясные очертания, становится Словом.

Трудно предсказать, кто тронет вашу душу безжалостней и глубже - надменный Набоков, снисходительный Гумилёв, искрящийся Пушкин... Есть стихотворения, которые очаровывают и пугают, как "Искательницы вшей" Рембо, есть стихотворения, которые выносят приговор - как "Ворон" По, а есть такие, что рвут ткань вашей жизни напополам.

Для меня это - лермонтовский "Сон".

В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня - но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жён, увенчанных цветами,
Шел разговор весёлый обо мне.
Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй...

Сон смертный и мечта...

"Уснуть!
И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность;
Какие сны приснятся в смертном сне,
Когда мы сбросим этот бренный шум,
Вот что сбивает нас.." - сетовал Гамлет. А удивительный молодой человек, убитый на дуэли в 27 лет, настолько детально и с такими мельчайшими подробностями сумел нам это объяснить, что стало не так страшно умирать.

Та, к которой обращена эта посмертная мечта, словно загипнотизирована ею; и она видит то, что видеть никак не может. Это внезапное экстрасенсорное зрение, данное чужой смертью, чужим чувством, чужой тоской, чужой любовью, отрезает её от мира живых...

Долгое время над моим письменным столом висел странный пейзажный набросок всего в три цвета - белое, жёлтое и чёрное, округлая массивная скала, отбрасывающая удивительно длинную тень. "Что это?" - спросила я у сына. - "Не знаю", - пожал он плечами. - "Мне это место приснилось".

И тут у меня перехватило дыхание - потому что это было оно, то самое место. И злое палящее солнце, и раскалённый добела песок, и чёрная кровь, точащаяся по капле. Смертельная тоска. Смертный сон.

Но ощущения ужаса не было; было чувство открытия, начала пути. Лермонтов не был отпет, его похороны не были совершены по церковному обряду. Как он знал? Как предчувствовал? Смерть от пули. Неупокоенность. Прямая дорога в чужие сны. Вечность. Жёлтые вершины скал.

Любимое стихотворение... Не знаю точно, что люди вкладывают в это понятие. Наверное, я никогда не пойму.